Ночь. Лампы сиротливо светят в зале,
Где куклы в тишине застыли в ряд.
В их взорах мертвых, будто в карнавале,
Тоска по дням, что больше не горят.

За витриной, холодное сиянье,
Как лунный луч, скользит по лицам их.
Улыбки вечные – немое покаянье,
За жизнь, что прожита в мечтах чужих.

Они – солдаты позабытой битвы,
Марионетки сломанной мечты.
В их платьях шелковых, как в саванах молитвы,
Звучат мотивы горькой пустоты.

Ребенок мимоходом их полюбит,
На день, на час, на миг короткий свой.
А после – в угол бросит, позабудет,
И кукла вновь вернется в мир немой.

И в этой тишине, под сенью ночи,
Лишь слышен сердца робкий, тихий стук.
Они, как призраки, молчат, не ропщут,
В плену беззвучных, вечных, кукольных мук.

И мне, безумному, средь них вдруг стало ясно,
Что жизнь – лишь кукольный, короткий балаган.
И вечное лишь только безымянное,
Что в кукле спит, как умерший туман.